Клубок. Альбом авторских песен

Клубок

Я распутаю клубок -
Дом, жена, работа, Бог,
Все проблемы бытия, 
Все поступки и слова. 

В Твоих опытных руках
Каждый узелок - не враг,   
Ты сумеешь распрямить
Мою спутанную нить.

Сколько раз мог быть разрыв, 
Но Ты бережно хранив, 
Распускал захват петли
И разглаживал концы, 

И в иголку меня вдел -
Не остался я без дел. 
А Ты резал и кроил
Этот мир, а после - шил.  

Ты распутаешь клубок  
Бездорожий и  дорог,
Размотаешь ты мотки
Безысходности тоски.

В твоих пальцах буду жить 
Я как шелковая нить,
Ты распутаешь клубок, 
Тот, что я запутать смог.

Философия повседневности

Этот утренний автобус, 
Эти люди, этот труд  
День снимает свою пробу -
Опоздавшего не ждут.

Кто терпеньем бъёт рекорды,
Кто болеет на крови, 
Умирает под аккорды
Повседневной суеты.

Эта жизнь необъяснима
Лишь одним календарём, 
Вроде всё проходит мимо, 
Вроде ты здесь не причём,

Вроде всё идет обычно -
Обстоятельства сильней,  -
Счёт какой имеешь личный
Достижений и страстей?

Только время нитью виснет
И прядёт веретено      
Что-то от тебя зависит,
Остальное всё - дано.

Что-то должен ты осмыслить, 
Совершить вот этим днём, 
Может,  человека ищет
Диоген,  бродя с огнем?

Может, тихо наступает
Век грядущий золотой? -
Всё Один лишь Сущий знает,
А тебе оно на кой?

Твоё место в этом мире
Ведь не занято никем?
Твой автобус тихо пылит
Между улиц и проблем.

Воспоминание

   

На дне глубокого колодца    
Лежит потухшая звезда, 
Она забыла образ солнца,
Она забыла навсегда.          
                                  
Но стоит ей хоть раз увидеть
Как можно верить и гореть,          
Она вернется в прежднем виде,    
Лишь стоит только захотеть.   

И потому пытаюсь вспомнить
Про свою первую любовь
Она была такой огромной
Что затмевала всё собой.

Она была такой прекрасной,
Что жить хотелось для Тебя,
И она была не напрасной
Поскольку тратила себя. 

Как

Как время, канувшее в лету,
Как новый наступивший год, 
Что наподобие атлета 
Привычно все рекорды рвёт,
Солдатом на посту уснувшим
Или в сражении со сном,
К чему-нибудь душой прильнувшим, 
Как будто бы всё дело в том.
Ходящим медленно по кругу, 
Чтобы нырнуть на глубину,
Или уволенным оттуда, 
Чтобы искать свою судьбу, 
Бежащим от рутинной скуки, 
Лежащим, сдавшим рубежи, 
Себя готовящим к разлуке,
И ищущим свои мечты,
Тревожащимся постоянно
За своих близких и друзей, 
Голодным, сытым, трезвым, пьяным,
Меняющим одежды дней,
До нудности однообразным, 
Открыв в стабильности покой,
Боящимся напастей разных,
Бывающим, как сам не свой, 
И умирающим, бывает,
И воскресающим душой. 
Кто умирал, тот Бога знает,
Кто воскресал, тот, Боже, Твой.

Бегство

Я бегу от глупых серых будней,      
Хоть они забрали меня в плен.
От меня никак их не убудет,
А от них я превращаюсь в тлен.    

Мне одна дорога для побега,
Там, где стражи нет и нет замкА,
Это путь нетронутого снега,
Это - моя вечная страна,

Где идут стремительные ливни
Откровений и цветные сны,
Где слонов решительные бивни
Разрушают все проделки тьмы,

Где слова намного больше значат,
Чем мильоны долларов и йен,
Где всегда сопутствует удача,
И где нету потолков и стен.

Где земля,  как девочка смеётся,
Небеса дают всем есть и пить -
Сердце вот расширится,  сожмется 
И откроет дверцу, чтоб впустить.

Место под солнцем

Упругим утром, а не вялым
Пускай начнется новый день
И мир, наполненный спортзалом,
Напружит мышцы, как ремень.

Пускай атлет бросает диски
И в сальто крутится гимнаст,
Пусть каждый рёвом или писком
Сейчас победный глас издаст!

А я, как зритель, на скамейку,
Присяду,  словно на горшок,
И накалякаю статейку,
А может, напишу стишок.

Я напишу о том, что вместе
Со всеми прыгать не хочу,
Предпочитаю бег на месте
К наградам резкому рывку.

Пусть умный делает карьеру,
А жадный копит капитал,
Блаженный я, и выбрал веру
В то, что последний первым стал.    

Вера

Она всегда непостижима
И удивительно легка,
И у нее есть свое имя,
Отец и мать есть, и семья. 

Но с виду - какова простушка,
Не скажешь,  что святых кровей,
Похоже больше на дурнушку,
Пастушку телок иль свиней.
                                                                         
Никто не встанет поклониться,
Когда она стремглав войдет,
Хоть она только из столицы, 
И Царь царей с ней кубки пьёт.    

Непримечательная внешность,
Никто руки ей не подаст,   
Какая честь? Какая нежность?    
Не может зацепится глаз!

И вот она идет по свету
Идет, как правило, одна
Но лишь с неё Источник Света   
Не сводит преданно глаза.

Сожаление

Напрасно ль ты сказал то слово?    
Необходимо ли оно?
Ты резал, видно, по живому, 
Ты рану сделал из него.

Или ты просто защищался?
Удар ответный - со всех сил
Да по тому, кто почти сдался,
Страдал, о милости просил. 

Ты обличал,  крушил и правил,
Ломал преграды на пути,
Где жизнь идет без всяких правил,
Как соразмерности найти?

Мечом махать - не хитро дело,
Авось кого-нибудь черкнешь,
И хорошо,  если за дело,
А если не за дело - ложь.

Так подступает сожаленье -
И жалко жертв твоих до слёз,
Неизгладимо преступленье,
Но поправимо ли? - Вопрос.

Кошерное свинство

1.
Кошерное  свинство - страна из Танаха,
Что Бог собирал из цветных лоскутков,
Он жертв отбирал у расчавленной плахи    
За пару секунд до паденья голов. 
Стекались, как кровь, в эту землю евреи,
Спасенье,  как чудо, спускалось с небес,
Они собирались здесь снова,  чтоб верить 
И Тору исполнить, и высадить лес.
На голой пустыне земля орошалась
Их потом и кровью, молитвой, борьбой
Всего - ничего, лишь за самую малость
Восстала страна, что гордилась собой!

2.
Ещё не покинул последний свидетель
Тех страшных событий сей славной земли,
Когда подростали свободные дети,
Свободной, с безоблачным небом, страны, 
Приехали люди, надеясь и веря,
За тем же спасеньем, за той же судьбой,    
Такие ж люди и тоже евреи, 
Но только с приставкой презрительной - гой.
Они так же честно трудились немало    
И в поте лица, и, бывало, в крови 
Но только свободными, как от начала,
При всем их стремлении стать не могли.

3.
Прислугой их сделали здесь и рабами -
Хоть сутками пашешь,  получишь гроши, - 
А новым хозяевам вышыбло память,
Что сами такими же были они.
И вновь был раздел на евреев и гоев, -
Детекторы правды глаголят здесь ложь! - 
И в мире прибавилось снова изгоев,
И правды уже ты нигде не найдешь!
Кошерное свинство - страна из Танаха,
Что Бог собирал из цветных лоскутков,
Он жертв отбирал у расчавленной плахи
За пару секунд до паденья голов.

Церковная мышь

Церковная мышь проживает неслышно,
Сама добродетель - церковная мышь.
Лишь слышно,  как ветр занавеску колышет,
Но только не слышно, как ты проскочИшь.

Скромняга,  тихоня,  всегда незаметна
В подвале живет, словно в царстве теней,    
Хоть в стареньком,  но аккуратно одета,
Простая косыночка вечно на ней. 

Живет она в бедности,  полуголодной
Копейки в церковную кружку кладёт,
Быть может, монахи её бутербродом
Порой угостят,  может,  пару раз в год.

Детей у ней нет, и родных нет, наверно,
Она здесь одна, одиноко живёт,
К молитве заутренней всегда первой
Она незаметно тихонько придёт.

И чем она жива? Каким утешеньем?
На свете она - как в тюрьме взаперти.
Она отмолила уже пол селенья,
Когда пол селенья вернулось с войны.

Самопознание

Писал роман он о судьбе
Престранной,
Никто не пишет о себе
Романы.

Такого не было ещё
В Отчизне,    
Чтоб жил чудак, что увлечен
Не жизнью. 

Чтобы ни жить, любить,  искать
Учиться,
А что б себя лишь понимать
Стремиться.

Такой занятный был предмет
Науки -
Себя вытягивать на свет
Из муки.    

И лезть пытаться из себя,
Из кожи,
В себя,  как в бездну бытия 
Быть вхожим.

Чем глубже он в себя вникал
Напрасно,
Тем себя меньше понимал,
Несчастный.

Словно боролся Некто с ним,
Играясь,
Кто был силен и невидим,
Скрываясь.

Был Некто, он Кого понять
Не в силах. 
Его та сила,  словно мать,
Благословила.
    
Быть на себя он перестал
Похожим. 
Но понимать других он стал
Их кожей.

Иерархическое древо

Природа учит нас от рода,    
Являя истины свои,
Что люди, даже став народом,    
Между собою не равны.     

Иерархическое древо
Расставит всех их по местам, 
Направо - этим,  тем - налево, 
Вверх - вниз по разным этажам. 

Вот воробей - на нижней ветке,
Чтоб крошки подбирать с земли, 
Дерётся со своей соседкой
За эти скромные дары. 

Нет равенства на белом свете.
Вы посмотрите, соловей
Заботится не лишь о хлебе, 
Он знает - с песней веселей!    

И потому сидит повыше,
Где верхних веток длится ряд. 
И его песню люди слышат,
О его песне говорят!         

А выше - жаворонок в небе
Он прославляет лишь рассвет.
А ещё выше - белый лебедь         
И благородней птицы нет.  
              
И так устроил всё Всевышний -
На разной каждый высоте, 
Чем поднимаешься ты выше, 
Тем больше взоров всех к тебе.
                                                            
И выше спрос,  и кривотолки
И недовольства,  и проклен,    
Когда забрался ты без толку 
На высоту и занял трон.

Но если ты, как белый лебедь, 
То наслаждается земля,
Когда плывешь ты в чистом небе, 
Как ангел над людьми паря.

Сотворение мира

В день первый, в пять часов утра,
В автобусе,  где люд гурьбою,
Всегда я вижу старичка 
С его кошерной бородою.

Совсем чужой среди толпы,
Похоже,  что с ума он выжил.
Ему не нужен я, ни ты,                                           
Он как не здесь,  он где-то выше.

Здесь каждый занят и сердит, 
Оставив радость в дне субботнем,
И большинство,  конечно, спит,    
А он взывает о Господнем. 
                         
Вот - день второй, который год -
Автобус, люди, как побиты,
А он всё книгу достает
И погружается в молитвы.    
                
День третий - та же кутерьма,
Народ спросонья давит массой,
Слова о бренном всё, слова...          
А вот о вечности - ни разу.

Он погруженный в свой Сидур,
Под нос внимательно бормочет,    
Не будет дураков и дур,
Когда молиться сердце хочет.
 
Но каждый занят о своём,
Всяк ежедневностью потёртый,
А он в молитву вжался лбом
И было утро: день четвертый.

На пятый день горит земля -
Уж ненавистна та работа,
А он по-прежнему, бубня,
Всё молится, ужель охота? 

Зачем? Молитва ли нужна?
Когда мир в тартары катится? 
Когда все средства были зря,
Не остается ли молится?   

И было вновь начало дня  -
И как в аду я в этом выжил?       
Молился,  видно,  за меня 
Старик, прося Того, Кто выше.